Юрий Кнорозов: Как харьковчанин открыл миру цивилизацию майя

Было жарко. Золотой диск солнца безжалостно пылал в безоблачном бирюзовом небе, а изумрудный пласт травы и деревьев вокруг казался живым. Теплые нагретые камни словно вибрировали под старыми ладонями. То ли жара поспособствовала, то ли образы, которые уже почти полвека не покидали его головы, но старому ученому показалось, что вокруг толпятся головастые округлые монстры с толстыми губами и длинными носами, извивающиеся и кусающие себя за хвост змеи, причудливые создания и сказочные птицы. – и они все шепчут, напевают, шелестят, бубнят каждый свое.

 

Причудливые картины из древних текстов майя

 

А слышит и понимает их только он, Юрий Валентинович Кнорозов, просто Юра — маленький мальчик из поселка Южный под Харьковом, которому эти монстры и змеи впервые пришли в его детские фантазии и сразу под своими именами — Паленка, Танкас, Наганы ... Они нашептывали 6-летнему Юре сказки и легенды неизвестной страны, людей, о которых он никогда не слышал. Они хотели, чтобы он рассказал о них миру. И он поведал. Но случилось это спустя много лет.

 

И вот сейчас пожилой, сутулый от постоянного сиденья за письменным столом ученый стоит на вершине самого мистического и загадочного города древних майя Паленке, курит одну за другой крепкие сигареты, и перед его глазами проносятся воспоминания…

 

Роковой удар

 

Как пишет Галина Ершова, ученица Кнорозова, историк, антрополог и эпиграфист, руководитель учебно-научного Мезоамериканского центра им. Ю. В. Кнорозова, автор биографии "Последний гений ХХ в. Юрий Кнорозов. Судьба ученого", в один из весенних дней, когда будущему исследователю было всего 5 лет, он играл со старшими братьями и соседями в лапту. Маленький Юра и сам не понял, как подбежал под биту старшего парня, только в последний момент увидел приближавшуюся к его лбу палку и – все, день для него померк. Зрение вернулось не сразу, и именно тогда, в страшной темноте, к маленькому мальчику стали приходить зубастые монстры и головастые змеи, а также непонятные слова чужого (или вообще не существующего) языка. Едва зрение к Юре вернулось, он начал переносить свои видения на бумагу (хорошо, что мать научила рисовать).

 

Детские рисунки 6-летнего Юрия Кнорозова

 

Вообще всех детей в многодетной семье инженера-железнодорожника Валентина Кнорозова воспитывали разносторонне: им давали возможность попробовать все сферы самовыражения. Так, Юра писал стихи, умело рисовал, хорошо играл на скрипке. Настолько хорошо, что родители в 7 лет отдали его в музыкальную школу Харьковского училища ЮЖД.

 

10-летний Юрий Кнорозов в музыкальной школе

 

Музыка среди смерти

 

Даже находясь под палящим мексиканским солнцем, Кнорозов почувствовал, как от воспоминаний по спине пробежал холодок, словно смерть прошла мимо. Так бывало всегда, когда он вспоминал свое детское увлечение игрой на скрипке. Осенью 1932 года Юрий со старшей сестрой Галей приехали в Харьков для участия в детском музыкальном конкурсе. Они шли по улицам и не могли понять, что случилось с хорошо знакомым городом: под магазинами стояли огромные очереди людей, пару раз прохожие с отчаянием в глазах спросили, нет ли у детей кусочка хлеба, а в одном месте побледневшая Галя закрыла Юре глаза и поторопилась провести мимо – под забором лежал мертвый человек. Той осенью на Харьковщину пришел Голодомор.

 

Юра играл на конкурсе, а мыслей не покидал тот мертвец под забором, с открытыми стеклянными глазами и лицом, перекошенным страданием. Кнорозов тогда занял первое место на конкурсе, но этот праздник музыки среди картин смерти навсегда запечатлелся в его памяти. По дороге домой Юра не сказал ни слова, а потом закрылся в своей комнате и одним сильным ударом разбил любимую скрипку. Разбитой вдребезги мальчик положил ее в футляр и в таком виде хранил всю жизнь.

 

Психиатрия? Нет, история

 

Прожив много лет, Кнорозов стал понимать, как много в жизни было странных совпадений и обстоятельств. Казалось, что судьба за руку вела его туда, где он мог быть наиболее полезным.

 

Ведь совсем не на истфак мечтал поступить 17-летний Юрий. С самого детства его привлекала психиатрия, а точнее гипноз. С детства Юра лечил родственников и близких друзей наложением рук. Этот дар передался мальчику от его бабушки по отцовской линии – известной армянской театральной актрисы Мари Забель. Поэтому в семье к способностям младшего сына относились серьезно и всячески поддерживали.

 

Молодой Юрий хотел заниматься психиатрией профессионально. В Харьковском университете работал тогда выдающийся ученый Константин Платонов – основатель психотерапевтической школы, которому принадлежало учение об экспериментальном гипнозе. Именно к нему мечтал попасть Кнорозов. Но судьба вмешалась и здесь. В медицинский институт Юрия не взяли из-за заболевания щитовидной железы, это помешало пойти и на фронт. Так, неожиданно для себя, летом 1939 года парень оказался на историческом факультете Харьковского государственного университета имени Горького.

 

Молодой Кнорозов за работой (1940-е годы)

 

Символы, иероглифы, знаки, пиктограммы – они всегда привлекали Юрия. "То, что было создано одним человеческим разумом, не может не быть разгадано другим", – любил повторять он. И знаки подчинялись ему. Настойчивость, внимательность, любознательность помогли Юрию еще во время двухлетней учебы в Харькове выучить древнеегипетский язык, да так, что студент смог найти пару десятков ошибок в самом уважаемом на тот момент учебнике английского египтолога Гардинера. Юрию на тот момент было всего 19 лет, и он заканчивал 2-й курс истфака в Харьковском университете. Приближалось лето 1941-го.

 

Из Харькова в Москву

 

Следующие 2 года он очень не любил вспоминать. Каждый день – как последний. Война, оккупация, разлука с родными, тиф, едва не стоивший жизни… Только осенью 1943 года жизнь немного наладилась. Юрий поступил на истфак уже Московского университета, занимался там изучением шаманских практик народов Центральной Азии, участвовал в знаменитых раскопках древнего города Хорезм в Узбекистане. Преподаватели гордились талантливым студентом, все прочили ему блестящее научное будущее, но… В аспирантуру Юрия не взяли – в Харькове в начале войны парень прожил полтора года в оккупации, для советской власти это был достаточный повод считать кого-либо "неблагонадежным" (а может, он сотрудничал с врагом?) и поставить жирный крест на научной карьере. Учеными тогда могли быть только кристально чистые коммунисты.

 

Помогли научные руководители Кнорозова, которые ходатайствовали о зачислении его младшим научным сотрудником в ленинградский Музей этнографии народов СССР.

 

Кнорозов в 1940-е годы

 

Амбициозное намерение

 

Уставшие глаза раздражает яркий свет, но старик все равно смотрит на солнечный диск, запрокинув лицо к небу. Он тихо смеется и качает головой: никто, никто тогда в конце 1940-х не верил, что он сможет осуществить свой замысел – расшифровать письменность цивилизации майя. Даже главный мировой майянист британец Эрик Томпсон беспрекословно заявлял, что дешифровать письменность майя невозможно, и точка. Но ведь то, что создано одним человеческим разумом…

 

Улыбка все больше сияла на лице, обычно таком суровом и скульптурном. Надо было видеть всех тех шокированных ученых, партийцев, журналистов, которые пришли 29 марта 1955 года на защиту его диссертации. Но еще больше Юрию хотелось бы видеть побагровевшее от гнева лицо Эрика Томпсона, до конца жизни не признавшего достижений своего молодого коллеги из враждебной "красной" страны. "Какая недопустимая дерзость! – видимо думал пожилой уважаемый историк. – Какой-то юнец из маленькой комнатки под лестницей в ненавистной коммунистической стране вздумал со мной спорить? Он даже ни разу не был на пирамидах майя! Что он может знать в своем кабинете!"

Кнорозов с супругой в нижнем ряду справа

 

Эпическая защита

 

Так же какого-то промаха ждали и собравшиеся на защите диссертации. Да, это было время "или пан, или пропал": Кнорозов не знал, будут ли его в тот день приветствовать как гения и победителя, или выведут из зала в наручниках и больше о нем никто ничего не узнает. Дело в том, что именно узнал Кнорозов, расшифровав письменность майя и прочитав книгу францисканского монаха Диего де Ланды "Сообщения о делах в Юкатане". А узнал он, что у майя существовали армия, письменность и управленческий аппарат, а это значит, что существовало у них и государство. Казалось бы, что здесь такого? Но это утверждение полностью противоречило утверждению Фридриха Энгельса о том, что майя достигли в своем развитии только степени варварства.

 

Спорить с "отцом" марксизма — это даже хуже, чем с уважаемым западным ученым. Этого ему могли не простить.

 

В такой патовой, казалось бы, ситуации, научному покровителю Кнорозова – историку-востоковеду Сергею Толстову удалось "пропетлять между каплями" и заверить "компетентные органы", что его подопечный и не думает ставить под сомнение утверждение уважаемого Энгельса, напротив, он своими дополнениями "вносит вклад в развитие марксизма".

 

Письменность майя (фрагмент)

 

И снова, кажется, рука судьбы в очередной раз отвела опасность от головы молодого ученого. Во всяком случае, Кнорозов провидению и не думал помогать. Еще долго в научных кругах по всей стране передавали, как басню, его поведение во время такой напряженной защиты.

 

Выйдя на трибуну в забитом народом зале Кнорозов немного помолчал, а потом вполголоса сказал: "Кому интересно, тот давно уже все прочитал, а кому неинтересно, то нечего и рассказывать". Побледневший руководитель научной комиссии Толстов вытер пот со лба и попросил Кнорозова все же изложить содержание своей работы. Но тот противился: "А что излагать? Все же опубликовано". И только на третий раз заговорил.

 

Успех был колоссальный, и Кнорозов сразу получил докторскую степень, минуя кандидатскую.

 

"Железный занавес"

 

Но о неуступчивом и упрямом характере молодого гения не забыли "компетентные органы". Лишь однажды, в 1956 году, вскоре после громкой защиты, ему удалось съездить с докладом на научный конгресс в Копенгаген. А после этого на долгих 40 лет "железный занавес" оградил Кнорозова от западного мира. Однако ему было чем заняться и в своем кабинете. Протоиндийские тексты, язык Древней Монголии, письмена с острова Пасхи – еще много неизведанного подчинилось острому разуму Кнорозова. Но где-то на самом донышке души все еще оставалась капелька надежды когда-то получить возможность увидеть своими глазами древние города майя и прочесть на камнях их ступенчатых пирамид-зиккуратов открывшийся именно ему язык.

 

Расшифровав письменность майя, Кнорозов сделал то, на что никто и не надеялся.

 

Уместно ли здесь напомнить, что мечты сбываются? На 69-м году жизни, в конце 1990 года, через 40 лет после дешифровки письменности майя, по приглашению президента Гватемалы Юрий Валентинович Кнорозов совершил путешествие своей мечты. В 1994 году от имени президента Мексики учёный получает высшую награду страны для иностранцев за исключительные заслуги перед Мексикой – орден Ацтекского орла. Когда его спросили, какие города майя он хотел бы посетить в первую очередь, Кнорозов мгновенно ответил: "Паленке".

 

Почетная награда от мексиканского народа

 

И вот он здесь, стоит у величественного зиккурата, курит, жмурится на солнце. Теперь он знает, что та самая змея Паленка, которая приходила в его детские сны – это наиболее мистический город майя, "каменный дом змея", а удивительный голубой зверь Танкас – другой город, в переводе – "Млечный Путь". Сама ли судьба, или какие-то другие могущественные силы всю жизнь берегли его от ужасов ХХ века, чтобы он мог рассказать немного о легендарной цивилизации, которая когда-то построила эти города и храмы? Юрий Кнорозов пережил Голодомор, войну, репрессии, подозрения в неблагонадежности, зависть коллег, чтобы рассказать тайны, которые ему когда-то в детстве нашептали Паленка и Танкас.