"Весна, цветут сады, а мы мрем": Как харьковчане описывали Голодомор в своих дневниках

Особенно интересны свидетельства людей, которые пережили роковые для целых поколений события – войны, революции, террор, репрессии. Были свои свидетели и времен Голодомора 1932-1933 годов. Историкам удалось найти семь личных дневников, которые впоследствии были включены в сборник "Репрессированные дневники".

 

"Эти люди были репрессированы, арестованы, а их дневники сохранились благодаря советским спецслужбам как вещественные доказательства к уголовным делам, – рассказал руководитель научного управления Украинского института национальной памяти Ярослав Файзулин. – Это уникальные исторические источники, поскольку они, по сути, в режиме реального времени рассказывали в дневниках, описывали данные своей жизни. Они рассказывали о Голодоморе в Харькове и Харьковской области. Из семи дневников, которые нам удалось обнаружить, шесть принадлежали харьковчанам".

 

Свои впечатления об одном из самых страшных событий в украинской истории описали учительница Александра Радченко, крестьянин Нестор Белоус, преподаватель Михаил Синьков, педагог Юрий Самдрос, учитель Алексей Наливайко, партиец Дмитрий Заволока, политэмигрантка Дорота Федербуш. Это абсолютно разные люди, которые поведали о различных аспектах Голодомора, о его подготовке и реализации.

 

 

Автор фото здесь и ниже: австрийский инженер Александр Винербергер

 

Большинство свидетелей тогдашних событий начинали свое повествование с 1929 года, когда советская власть вернулась к политике коллективизации и хлебозаготовок. Понятно, что это встречало сопротивление со стороны крестьян, которые вынуждены были даром отдать свое имущество, скот, инвентарь. По словам Файзулина, советская власть сначала пыталась умыть руки и начала заявлять, что все эти "перегибы" – это вина местных партийцев. Но впоследствии давление на украинских крестьян только усилилось. Появлялись новые налоги, самообложение, сборы.

 

Уже в 1932 году власть задействовала беспрецедентные меры давления. Начали появляться черные доски, которые привели к изоляции сел и вывозу всего продовольствия. Был запрет выезда в другие республики Советского Союза. Были натуральные штрафы, которые позволяли забирать не только семена и зерно, а любые остатки пищи. Буксирные бригады, которые приходили на подворья крестьян, переворачивали даже горшки с готовыми блюдами. Так начался страшный искусственный голод, который достиг своего апогея весной 1933 года. Тогда, по словам Файзулина, ежедневно в Украине умирало примерно 28 тысяч человек. Если говорить о демографических потерях от Голодомора, то сверхсмертность в 1932-1933 годах составляла 3,9 миллиона человек.

 

 

"Дневники содержат очень много информации о жизни в самом Харькове, – рассказал Файзулин. – В частности, это дневники Михаила Синькова и Юрия Самдроса. Они рассказывают о стратегии выживания. Как люди выживали, как бегали по магазинам в поисках еды. Они рассказывали про те картины, которые вы не видели. Когда голодные крестьяне, которые приходили из окрестных сел в поисках пищи, умирали здесь, на улицах. В центральных частях города их убирала милиция. В то же время на окраинах валялись трупы. Собственно, это то, что изображено на фотографиях Александра Винербергера, австрийского инженера, который здесь работал".

 

Харьковчане были вынуждены наблюдать, как постепенно ухудшается материальное положение в их городе, как с прилавков магазинов пропадает еда. Для тогдашней интеллигенции чуть ли не единственным способом спастись от голодной смерти была попытка попасть в столовую партийной номенклатуры, где уже точно была какая-то сытная еда. Другие люди, чувствуя угрозу дальнейшего ареста, пытались убежать из Украины, выехать где-то в отдаленные уголки Советского Союза, только бы не попадаться на глаза советской власти. Были такие, которые не выдерживали давления и совершали самоубийство. Такая судьба 13 мая 1933 года постигла известного писателя Николая Хвылевого. Его современники вспоминали, что на похороны пришли где-то 40-50 литераторов. Они то ли со стыда, то ли из страха не решались посмотреть друг другу в глаза. В Харькове тогда царила атмосфера страха.

 

 

"Каждая из этих историй поражает по-своему, – подчеркнул Файзулин. – И, к примеру, история учительницы Александры Радченко – это история человека, который наблюдает за голодом из такого, знаете, благополучного положения. Ее муж работал в лесничестве, он имел паек. Они страдали от голода, но не настолько. Они оказывали помощь другим. Она повествует о тех ужасных картинах, которые ей приходится видеть. Это голодание и умирание ее соседей. История Нестора Белоуса поражает тем, что этот человек сам голодал. Он пытался спастись, переехал в Харьков на работу. Но затем вернулся. Это простой человек. Он простыми словами рассказывает то, что видит. И, к примеру, весна 33-го года, пик Голодомора. Он, очевидно, не желая, не сознавая того, дал очень интересное сравнение: "Весна, цветут сады, льют дожди, а мы мрем". Это то, что меня поразило. Это история Самдроса. Он вообще принадлежал к интеллигенции, был педагогом. Соответственно, он почувствовал ту атмосферу гнета. Он тогдашний коммунистический режим называет "системой лапши из мертвых и живых". И показывает, как эта система, как этот молох перемалывает его друзей

 

Однако некоторые воспоминания читать странно и, с этической точки зрения, неприятно. Таким является дневник Михаила Синькова, выходца из семьи партноменклатуры, его дед занимал высокую должность в партийных органах. Синьков не видел никакой вины со стороны советской власти. Он писал, что в голоде и массовых смертях виноваты сами крестьяне, которые не хотят отдать государству свой хлеб. Правда, такая лояльность к тогдашнему режиму ему не помогла – в 1937 году Синьков был арестован НКВД.

 

 

"У политэмигрантки Дороты Федербуш вообще интересная история, – вспоминает Файзулин. – Она жила в Западной Украине, во Львове, который в то время был под Польшей. Но, поверив в коммунистические идеалы, поверив, что жизнь в Советском Союзе лучше, она переезжает сначала в Киев, а затем в Харьков. И там ее застает Голодомор. И она в своем дневнике пишет о лжи советской пропаганды, что в газетах пишут об успехах индустриализации, о плохой жизни в Европе, а здесь такое происходит. Она писала, что люди умирают, что вымерло 9-10 миллионов человек. Позже ее арестовали по делу польской организации. Во время обыска дома изъяли дневник. Это стало дополнительным аргументом ее антисоветской деятельности. Поэтому каждый из этих дневников имеет такие свои "изюминки", которые вызывают интерес".

 

 

По словам историков, от искусственного Голодомора 1932-1933 годов больше всего пострадали Харьковская и Киевская области. В каждой погибло более миллиона человек. Голодомор привел не только к безумным демографическим потерям, он еще оставил свой негативный след в жизни последующих поколений. Поэтому такие живые воспоминания имеют большую ценность – они являются свидетельствами против преступной советской власти, у которой, к сожалению, в мире остается еще немало сторонников.