Между прошлым и настоящим: Какие традиции воссоздают современные кобзари и лирники

Когда-то кобзари организовывали братства по образцу ремесленных цехов, где передавали свое мастерство новому поколению. У них была тайный лебейский язык, который позволял хранить тайны внутри общины. Была собственная философия и уникальное видение мира. Кроме того, кобзари придерживались ряда корпоративных правил, за нарушение которых можно было получить наказание. Перспектива освоить игру на народных инструментах привлекает и наших современников. Они не только обучаются игре на бандуре или кобзе и пополняют свой репертуар старинными думами и псалмами, но и изучают кобзарские традиции и обычаи.

"Конечно, некоторые традиции были утрачены, – рассказал кандидат философских наук, культуролог и исследователь традиционной культуры Александр Савчук. – Потому что кобзарского цеха в том понимании, каким он был в XVIII-XIX веке, уже больше не существует. Нет группы незрячих людей, которые проходят весь этап обучения, которые с этого живут, которые путешествуют, которые нанимают парней и девушек поводырей, которые ходят по селам. Если в полном понимании этого явления не существует, то, конечно, есть сложности в возрождении (традиций – ред.). И встает вопрос, в какой форме это должно быть возрождено или реконструировано. Соответственно, есть разные подходы. Да, они пытаются по-максимуму эти традиции восстановить. Но мы можем знать не все. К нам они пришли в основном не от самих кобзарей, а от исследователей кобзарской традиции. Преимущественно это Порфирий Мартынович и Иван Днепровский. Этнографы, которые этим очень активно занимались в XIX - начале ХХ века".

 

На фото: Александр Савчук

По его словам, сложность освоения народных инструментов заключается в том, что большинство современных бандуристов не имеют музыкального образования, а часть из них вообще никогда не играли ни на одном инструменте. По словам Савчука, ранее кобзари осваивали игру на инструменте именно через слух. Поскольку они были незрячими, никаких нот у них не было.

"А с другой стороны, это и достоинство, – добавил Савчук. – Потому что человек не учит нота в ноту, а запоминает основную мелодию с учетом своего вкуса, своего музыкального таланта. Он добавляет свои "украшения" к игре, и таким образом у каждого исполнителя мелодия немножко разная".

В свою очередь бандурист Назар Черношлычник рассказал, что освоить игру на бандуре не так уж и сложно. Куда труднее найти музыкальные образцы, на которые можно ориентироваться. Да, остались записи столетней давности, записанные еще на первые фонографы. Но их качество оставляет желать лучшего.

"Чтобы их слушать, нужно иметь определенный уровень, – отметил Черношлычник. – Кроме того, исполнителей, которые остались на тех записях, тоже немного. Это Георгий Ткаченко, от которого пошло большинство нынешних бандуристов традиционного направления. Осталось от него несколько часов записей. Затем Николай Рудник, его ученик. Здесь большая сложность заключается в том, чтобы освоить стиль и искренность самого исполнения. Надо верить в то, что играешь и исполняешь. Если просто демонстрировать или реконструировать исполнение – ничего не получится. Научиться легко. Но сделать это так, чтобы у тебя нормально получилось – это как раз самое сложное. Здесь самое сложное – это освоить стиль. Потому что образцов для подражания мало, их еще надо выискивать и откапывать".

На фото: Назар Черношлычник

Черношлычник рассказал, что сначала человек выбирает для себя какую-то песню, которую много раз слышал. Например, "Гречаники" или "Сапоги". Или просто выбирает мелодию с четким ритмом, как то "Ехал козак за Дунай" или "Мороз, Морозенко". Затем можно перейти к более сложным произведениям – историческим песням и духовным псалмам. Сложнее всего исполнять думы или, как говорят, козацкие песни. Это продолжительные песенные произведения, на исполнение которых может понадобиться полчаса. Это огромные объемы текста, который еще нужно правильно исполнить. По сути, репертуар на самом деле неисчерпаем.

"Кому-то интересны исторические песни, – отметил Черношлычник. – А кто постарше, тот больше тяготеет к духовным. Так постепенно подбирается репертуар. Иногда говорят, что песни кто-то придумывает. Да, раньше тоже такое было. Но не так, чтобы кто-то сам что-то придумал и начал себе играть. Это происходило постепенно. Сначала другу какому-то сыграл, потом – в более широком кругу таких же исполнителей. Здесь нет какого-то одного автора. На протяжении определенного времени песня становится традиционной. Но чтобы кто-то сам что-то придумал и сразу заиграл – такого не было. Это чтобы не было профанации. И сейчас такого почти нет. Во время исполнения эти песни формируются заново. Не существует такого момента, как реконструкция древней песни. Это невозможно. Например, если сейчас исполняется песня про Самойла Кошку, жившего много веков назад, то ее приходится переформатировать. Поэтому она выходит в формате 2020 года".

Чтобы освоить игру на традиционном инструменте, нужно уделять ему не менее получаса в день. Для новичков желательно заниматься не менее часа. Также нужно уметь слушать. По словам Черношлычника, раньше люди сначала слушали игру, а уже потом пробовали играть самостоятельно. У большинства народных инструментов именно такая методика обучения. Если человек мало слышал инструмент, то возродить игру на нем для него будет проблематично. Также современному бандуристу важно верить в то, что он исполняет.

"Иначе это будет просто демонстрация исполнительства, – подчеркнул Черношлычник. – Словно актерская игра. Как говорил Гнат Хоткевич, это будет передразнивание. Например, человек согласно собственным каким-то врожденным талантам не становится виртуозом и может играть 2-3 аккорда. Но если он к этому трепетно относится, то толпа его будет слушать и плакать. Потому что он передает эту искренность. Это самое важное для таких исполнителей, как бандуристы и лирники. Здесь как раз не важна виртуозность, а эта правдивость и искренность. Не стоит думать о количестве исполненных нот за одну миллисекунду. Важно, чтобы возникли настоящие чувства после исполнения".

Как отметил Савчук, кобзарство было знаковым явлением для украинской культуры. Но современные исследователи не могут сказать наверняка, что творилось в кобзарском цеху. Имеются в виду все ритуалы, сам процесс обучения, отношения между кобзарями и субординация между ними, законы и нормы морали, кобзарская философия и видение мира. Поэтому понятно, что часть традиций утеряна. Того образа кобзарского цеха, каким он был в XVII -XIX веках, уже больше не существует.

"Подавляющее большинство кобзарей или были уничтожены, или умерли во время Голодомора, – рассказал Савчук. – И таким образом не было того прямого контакта с кобзарями. Они и не сильно контактировали. Потому что считали, что нельзя в чужой среде об этом открыто и откровенно говорить. Здесь был и вопрос о сохранении профессионализма, профессиональной традиции. Они говорили, что зрячий человек по-другому может заработать, а вот у незрячего не много вариантов для заработка и выбора профессии. Это одна причина, почему они не распространяли. А другая, очевидно, заключалась в ощущении своего особого назначения. Мы фиксируем у кобзарей понимание того, что они не просто специалисты, не просто музыканты. Что они выполняют другие функции, связанные с определением понятий о добре и зле, с морализаторством в хорошем смысле этого слова. Это такая парацерковная функция, как мы ее называем. То есть если в церкви батюшка об этом говорит, то вне церкви кобзарь выполняет подобную функцию".